Братья стоят внизу, дожидаются. Увидели мать — обрадовались. Увидели Елену Прекрасную — обмерли. Увидели двух сестёр — позавидовали.

— Ну, — говорит Василий-царевич, — молод-зелен наш Иванушка вперёд старших братьев становиться. Заберём мать да царевен, к батюшке повезём, скажем: нашими богатырскими руками добыты. А Иванушка пусть на горе один погуляет.

— Что ж, — отвечает Пётр-царевич, — дело ты говоришь. Елену Прекрасную я за себя возьму, царевну серебряного царства ты возьмёшь, а царевну медного за генерала отдадим.

Тут как раз собрался Иван-царевич сам с горы спускаться; только стал полотно привязывать, а старшие братья снизу взялись за полотно, рванули из рук у него и вырвали.

Остался Иван-царевич на горе один. Заплакал и пошёл назад. Ходил-ходил, нигде нет ни души. Скука смертная! Стал Иван-царевич с тоски-горя Вихревой палицей играть. Только перекинул палицу с руки на руку — вдруг, откуда ни возьмись, выскочили Хромой да Кривой.

— Что надобно, Иван-царевич? Три раза прикажешь — три наказа выполним.

Говорит Иван-царевич:

— Есть хочу, Хромой да Кривой!

Откуда ни возьмись, стол накрыт, на столе кушанья самые лучшие.

Покушал Иван-царевич, опять с руки на руку перекинул палицу.

— Отдохнуть, — говорит, — хочу!

Не успел выговорить — стоит кровать дубовая, на ней перина пуховая, одеяльце шёлковое. Выспался Иван-царевич — в третий раз перекинул палицу. Выскочили Хромой да Кривой.

— Что, Иван-царевич, надобно?

— Хочу быть в своём царстве-государстве.

Только сказал — в ту же минуту очутился Иван-царевич в своём царстве-государстве. Прямо посреди базара стал.

Стоит, озирается.

Видит: по базару идёт ему навстречу башмачник, идёт песни поёт, ногами в лад притопывает — такой весельчак!

Царевич и спрашивает:

— Куда, мужичок, идёшь?

— Да несу башмаки продавать. Я ведь башмачник.

— Возьми меня к себе в подмастерья.

— А ты умеешь башмаки шить?

— Да я всё, что угодно, умею. Не то что башмаки и платье сошью.

Пришли они домой, башмачник и говорит:

— Вот тебе товар самый Лучший. Сшей башмаки, посмотрю, как ты умеешь.

— Ну, что это за товар?! Никуда не годится!

Ночью, как все заснули, взял Иван-царевич золотое яичко, покатил по дороге. Стал перед ним золотой дворец. Зашёл Иван-царевич в горницу, вынул из сундука башмаки, золотом шитые, покатил яичком по дороге, спрятал в яичко золотой дворец, поставил башмаки на стол, спать лёг.

Утром-светом увидал хозяин башмаки, ахнул.

— Этакие башмаки только во дворце носить!

В эту пору во дворце три свадьбы готовились: берёт Пётр-царевич за себя Елену Прекрасную, Василий-царевич — серебряного царства царевну, а медного царства царевну за генерала отдают.

Принёс башмачник башмаки во дворец. Как увидала башмаки Елена Прекрасная, сразу всё поняла.

— Знать, Иван-царевич, мой суженый, жив-здоров по царству ходит.

Говорит Елена Прекрасная царю:

— Пусть сделает мне этот башмачник к завтрему без мерки платье подвенечное, да чтобы золотом было шито, каменьями самоцветными приукрашено, жемчугами усеяно. Иначе не пойду замуж за Петра-царевича.

Позвал царь башмачника.

— Так и так, — говорит, — чтобы завтра царевне Елене Прекрасной золотое платье было доставлено, а то на виселицу!

Идёт башмачник домой невесел, седую голову повесил.

— Вот, — говорит Ивану-царевичу, — что ты со мной наделал!

— Ничего, — говорит Иван-царевич, — ложись спать! Утро вечера мудренее.

Ночью достал Иван-царевич из золотого царства подвенечное платье, на стол к башмачнику положил.

Утром проснулся башмачник — лежит платье на столе, как жар горит, всю комнату освещает.

Схватил его башмачник, побежал во дворец, отдал Елене Прекрасной.

Елена Прекрасная наградила его и приказывает:

— Смотри, чтобы завтра к рассвету на седьмой версте, на море стояло царство золотое с золотым дворцом, чтобы росли там деревья чудные и птицы певчие разными голосами меня бы воспевали. А не сделаешь — велю тебя четвертовать.

Пошёл башмачник домой еле жив.

— Вот, — говорит Ивану-царевичу, — что твои башмаки наделали! Не быть мне теперь живому.

— Ничего, — говорит Иван-царевич, — ложись спать. Утро вечера мудренее.

Как все заснули, пошёл Иван-царевич на седьмую версту, на берег моря. Покатил золотым яичком. Стало перед ним золотое царство, в середине золотой дворец, от золотого дворца мост на семь вёрст тянется, вокруг деревья чудные растут, певчие птицы разными голосами поют.

Стал Иван-царевич на мосту, на перильцах гвоздики приколачивает.

Увидала дворец Елена Прекрасная, побежала к царю.

— Посмотри, царь, что у нас делается?!

Посмотрел царь и ахнул.

А Елена Прекрасная и говорит:

— Вели, батюшка, запрягать карету золочёную, поеду в золотой дворец с царевичем Петром венчаться.

Вот поехали они по золотому мосту.

На мосту столбики точёные, колечки золочёные. А на каждом столбике голубь с голубушкой сидят, друг дружке кланяются да говорят:

— Помнишь ли, голубушка, кто тебя спас?

— Помню, голубок, спас Иван-царевич.

А около перил Иван-царевич стоит, золотые гвоздики приколачивает.

Закричала Елена Прекрасная громким голосом:

— Люди добрые! Задержите скорей коней' вороных. Не тот меня спас, кто рядом со мной сидит, а тот меня спас, кто у перильцев стоит!

Взяла его за руку, посадила с собой рядом, в золотой дворец повезла, тут они и свадьбу сыграли. Вернулись к царю, всю правду ему рассказали.

Хотел было царь старших сыновей казнить, да Иван-царевич на радостях упросил их простить.

Выдали за Петра-царевича царевну серебряного царства, за Василия-царевича — медного.

Был тут пир на весь мир!

Тут и сказке конец.

Медведко, Усыня, Горыня и Дубыня

Вот раз старуха принесла с огорода репку и положила её в печь, чтоб распарилась. Старик из дому ушёл, старуха одна дома была, пряжу пряла.

Вдруг слышит старуха тоненький голосок: — Открой, бабушка, тут жарко. Испугалась старуха, поглядела в сени — никого нет; вернулась в избу и опять слышит:

— Да открой же, бабушка, жарко мне!

И голос будто из печки несётся. Открыла бабка заслонку и видит: лежит в печке девочка, да такая хорошенькая, словно репка кругленькая.

Обрадовалась старуха, позвала старика; вытащили они девочку, вымыли её, высушили и назвали Репкой.

Растёт Репка не по дням, а по часам. Дед да баба на неё не нарадуются.

Вот выросла Репка в девушку, пошла в лес по ягоды и заблудилась. Идёт, идёт, глядь — стоит в лесу избушка. Зашла Репка в избушку, а там на столбе Медведь сидит, граблями спину чешет.

Испугалась Репка, а Медведь ей говорит:

— Не пугайся, девушка, я тебя давно жду. Мне хозяйка нужна, будешь у меня в тепле, в сытости жить, за мной, Мишенькой, ходить.

Как Репка ни плакала, как ни молила, Медведь её не отпустил.

Притащил Медведь сани, прицепил к потолку, лёг в сани, одеяльцем накрылся.

— Качай меня, Репка, прибаюкивай!

Репка его качает, слёзы льёт, прибаюкивает:

— Баю-бай, старое чудище!

— Не так, — говорит Медведь, — сказывай: «Баю-бай, милый друг».

Нечего делать, стала качать да приговаривать: